Лошадь Пржевальского.

Длившаяся более полувека — с последней трети XIX до начала первого десятилетия XX века — эпоха покорения русскими Центральной и Средней Азии стала своего рода серебряным веком в летописи отечественных географических открытий. Среди великого множества уникальных зоологических объектов, обнаруженных в величайших пустынях и горных системах этого района мира, есть один, который по праву можно отнести к настоящим сокровищам животного мира Азии, это — дикая лошадь, известная еще как лошадь Пржевальского [Equus przewalskii (Poliakov, 1881)].

Табун лошадей Пржевальского.

Н. М. Пржевальскому посчастливилось первому из европейцев открыть это животное. Из своего третьего путешествия в 1879 году он привез в Петербург единственный экземпляр зверя — шкуру с черепом двухлетнего жеребенка, подаренную ему зайсанским уездным начальником. Сам Николай Михайлович в период четырех своих путешествий ни разу воочию не видел дикую лошадь, хотя немало слышал о ней от местного населения. В 1881 году сотрудник петербургского Зоологического музея И. С. Поляков именно по этому экземпляру сделал научное описание этого вида.

М. Е. Грум-Гржимайло.

Но для полноценного и развернутого научного описания уже тогда редчайшего представителя фауны млекопитающих Центральной Азии имеющихся сведений явно не хватало. Поэтому Российская Академия наук поставила перед всеми отправляющимися в эти края экспедициями задачу — добыть и привезти в Зоологический музей как можно более полный материал по лошади Пржевальского. Такую задачу выполнила экспедиция братьев Григория Ефимовича и Михаила Ефимовича Грум-Гржимайло, которые в 1884—1890 годах много путешествовали по Памиру, Тянь-Шаню и Западному Китаю.

Г. Е. Грум-Гржимайло.

Все перипетии, связанные со сбором данных и изучением дикой лошади в ее естественной среде обитания, и по сей день достойны внимания любителей дикой природы. Поэтому я предлагаю вниманию читателей выдержки из записей Г. Е. Грум-Гржимайло.

Путешествия и экспедиции Г. Е. Грумм-Гржимайло.

«Двигаясь из Кульджи частью горами, частью подгорною полосой северного склона Тянь-Шаня, мы прибыли в столицу Синьдзяня Урумчи, или Хумиоза (кит.). У встречных сортов, дунган, китайцев и проводников-монголов мы старательно выведывали место, где можно встретить диких лошадей (по-монгольски — таке)...

Дикая лошадь Пржевальского.

В Урумчи к нам подъехали офицеры-монголы племени солонов, посланные в окрестности Богда-Ола и Гучена для сбора подданных князя и водворения их в окрестностях Кобдо... Из их рассказов нам стало ясно, где водятся дикие лошади, а именно — в урочище Гашун (Кошун, как они говорили), место нахождения которого точно указать они нам не могли.

Скачущие лошади Пржевальского.

...Между хребтами Тянь-Шаня с юга и системой Алтая с севера лежит плоская возвышенность, имеющая среднюю высоту до 2000 футов (более 600 м — Ред.); с запада и с востока эта равнина замкнута отрогами, соединяющими Алтай с Тянь-Шанем. Реки, стекающие с гор Тянь-Шаня западнее меридиана Урумчи, образуют ряд соленых озер и солончаковых болот; последние покрыты густыми зарослями камыша, дающего приют множеству кабанов, тигров и волков. Восточнее Урумчи воды рек исчезают в гряде песков. Реки, текущие с южных склонов Алтая, малы, и воды их не добегают до Центральной Джунгарии. Те солончаковые болота, которые образовались севернее песчаной гряды, обязаны своим происхождением подземным ключам. Вот в этой-то части Джунгарии, за грядой песков, лежит урочище Гашун.

Пржевальского лошади.

По всей длине речки имеются озерки горько-соленой воды, однако эта вода все же годна для животных и служит приманкою для диких лошадей и других обитателей пустыни...

Уже не дикие лошади Пржевальского.

По закрепленным барханам виднелись густые поросли гребенчука; местами, где песок был сдут и обнаруживаюсь глина, росли солянка и камыш. Местность все повышалась, песок становился крупнее, превращаясь в гальку. Мы находились на высшей точке песчаной возвышенности; почва была тверда как камень, и только тонкий слой песку заставлял думать, что мы шли по песчаным барханам. Гряда, на которой мы были, значительно возвышалась и над Гученом, и над Гашуном; роскошный вид открывался с нее на север и юг. Сквозь дымку зари блестели снеговые вершины Тянь-Шаня, облитые золотым пурпуром в волнах утреннего тумана. Далеко-далеко на севере смутно вырисовывались неясные очертания Алтая, ближе подступали гладкие, точно облитые водою, вершины Байшык-Богдо. Внизу под ногами, на огромном пространстве, зеленели камыши урочища Гашун, граничащие с глубоким оврагом и низеньким увалом кремнистых, разрушенных временем гор Намен-чю.

Лошадь Пржевальского на водопое.

...Местность представляла следующую картину. Около главного лога, тянувшегося с востока, местность была довольно ровная, и к югу до самых песков покрыта кормовою травою; на этом пространстве в двух местах находились ключи, которые орошали вышеуказанное пространство. Далее к востоку, в версте от нашей стоянки, виднелось озерко весьма хорошей воды. Это была последняя вода: еще далее версты на три лог был сух и блестел кристаллами глауберовой соли и соды. Солончаковое русло, изогнувшись немного к югу, снова поворачивало на восток и входило в долину, шириною около трех верст; почва ее было до крайности слабой, так что нога, пробив верхнюю тонкую кору, проваливалась до полуколена в какую-то порошкообразную массу. Края долины представляли несколько волнистую и твердую поверхность, покрытую крупною галькою, а местами надутым песком; верстах в 15—18 эти края смыкались и, подымаясь, уходили к юго-востоку...

Лошади Пржевальского на берегу.

На востоке заалела заря. Что-то стукнуло невдалеке; это шла антилопа-каракурюк, за ней, осторожно ступая, вышла из-за куста вторая, там третья. Грациозные животные скользили как тени, чутко ко всему прислушиваясь.

Жеребенок и кобыла.

Они остановились недалеко, всего шагах в 80, но стрелять было нельзя: по словам охотника-сарта, лошади боязливы и при малейшем подозрительном шуме уносятся с быстротою ветра, возвращаясь снова на водопой не ранее 2—3 дней...

Толстенькая лошадь Пржевальского в зоопарке.

Вытянувшись в линию, стояло 7 лошадей. При свете луны они казались, как снег, белыми и стояли, не шевелясь. С фырканьем и храпом вылетел из кустов жеребец. Казалось, это сказочная лошадь,— так хорош был дикарь. Описав крутую дугу около меня, он поднялся на дыбы, как бы желая своим свирепым видом и храпом испугать врага. Клубы пара валили из его ноздрей... Вдруг опустившись на все 4 ноги, он снова пронесся карьером мимо меня и остановился с подветренной стороны. Тут, поднявшись на дыбы, он с силой втянул воздух и, фыркнув, как-то визгливо заржал. Табун, стоявший цугом, мордами к нам, как по команде, повернулся кругом, и рысью помчался от озера. Жеребец, дав отбежать табуну шагов на двести, последовал за ним, то и дело описывая направо и налево дуги, становясь на дыбы и фыркая.

Лошадь Пржевальского на афганской почтовой марке.

Наши ночные сидения на озерах продолжались еще дня три, но без успеха. Лошади подходили шагов на двести, но более приближаться не решались. Бедные животные, лишившись необходимого питья, выбивали ногами в сырых местах ямки и пили накоплявшуюся там воду...

Интересно было наблюдать поведение жеребца во все время опасности. Почуяв что-то недоброе, он фырканьем дал знать табуну; лошади мгновенно выстроились гуськом, имея впереди молодого жеребца, а жеребят посредине, между кобыл. Пока табун шел, имея сбоку охотников, жеребец держался с той же стороны, направляя табун то голосом, то ударами копыт на избранный им путь. Когда лошади прошли сквозь цепь охотников, и за ними следом помчались люди, стараясь отбить серка, увязавшегося за табуном, жеребец стал в арьергарде. Забавно было, как он понукал маленького жеребенка, который не мог поспеть за всеми на своих слабых ножках. Сперва, когда жеребенок начал отставать, кобыла старалась его подбодрить тихим ржанием, но видя, что ничего не помогает, она отделилась от табуна, не желая, по-видимому, бросать своего детища. Однако, жеребец не допустил подобного беспорядка: сильно лягнув кобылу 2 раза, он заставил ее догнать табун, а сам принял попечение о жеребенке. Он то подталкивал его мордой, то тащил, ухвативши за холку, то старался подбодрить, налетая и брыкаясь в воздух...

Лошадь Пржевальского на марке «Почты СССР».

Насколько дикие лошади осторожны ночью, настолько они сравнительно беспечны днем; но зато днем лошади так хорошо маскируются местностью, что нередко, преследуя табун в 300—400 шагах, мы совершенно теряли его из виду и находили только по следу».

После многих дней выслеживания диких лошадей и наблюдений за животными, экспедиции братьев Грум-Гржимайло удалось добыть для коллекций Зоологического музея несколько экземпляров этих зверей. Г. Е. Грум-Гржимайло существенно дополнил первоописание вида и сведения о биологии копытных этих мест.

«При дальнейшем следовании в глубь Центральной Азии нам приходилось постоянно встречать куланов (Equus hemionus) и джигетаев. Сравнивая дикую лошадь с двумя последними, мы видим следующее различие в привычках их и жизни.

Дикая лошадь — житель равнин пустыни и выходит на пастьбу и водопой ночью, с наступлением же дня — возвращается в пустыню, где и остается отдыхать до полного захода солнца. Весною, когда в табуне есть жеребята, она отдыхает всегда на одном и том же месте. Это свидетельствуется тем, что мною была найдена площадка около 40 квадратных сажень (85 кв.м — Ред.), сплошь покрытая толстым слоем жеребячьего навоза. Почти полное отсутствие крупного навоза заставляет предполагать, что место отдыха табуна изменяется, когда жеребята подрастают, и остается постоянным во время их малолетства...

Ослы — жители подгорных стран и никогда не встречаются в равнинах. С восходом солнца стадо их выходит из гор на пастбище и водопой, к заходу же солнца возвращается обратно в горы, где и ночует. Горы они предпочитают скалистые. Мы встречали куланов и джигетаев массами, но места их постоянных кочевок найти не могли. Дикие лошади держатся в числе не более 10 штук, имея в каждом косяке главаря-жеребца. Другие жеребцы имеются тоже в косяке, но только подростки, да и те, судя по шкуре молодого двухлетнего жеребца, жестоко страдают от главаря: на коже этого жеребенка видна была масса укусов.

Куланы и джигетаи, наоборот, держатся стадами по 100 штук и более и имеют много жеребцов, не подчиненных, по-видимому, ни одному из них преимущественно.

Дикие лошади ходят большею частью гуськом, особенно когда уходят от опасности; куланы же и джигетаи, будучи испуганы, всегда толпятся и убегают в беспорядке. Вследствие привычки лошадей ходить гуськом, по всей местности Гашуна идут глубоко проторенные тропинки; между тем там, где водятся куланы и джигетаи, мы этого не встречали, за исключением долины верховья реки Ганьчжауской (Хы-хо) в Нянь-Шане. Одним из самых отличительных признаков присутствия в данном месте диких лошадей служат громадные кучи навоза близ троп...

Кулан и джигетаи не ржут, а кричат, да и то весьма редко. Дикая лошадь, наоборот, ржет звонко, и ржанье это совершенно схоже с ржаньем домашней лошади; точно так же, когда дикая лошадь сильно испугана, то ее храп и фырканье напоминает наших лошадей.

В зависимости от различного места нахождения лошадей и куланов находится строение копыт, которое у них совершенно не схоже. А куланы имеют копыта суженные и полные, со слабо развитой стрелкой, лошади же имеют круглые, большею частью весьма глубокие. Вследствие отрастания роговой оболочки след животных достигает 10 дюймов (25,4 см — Ред.) длины и 9 дюймов (22,8 см - Ред.) ширины. Стрелка копыт очень хорошо развита.

По сложению дикая лошадь отличается тем от кулана, что он цыбат (тонконог — Ред.), узок в плечах и имеет длинную шею. У лошади совсем наоборот. Кроме того, куланы Закаспийской области имеют круп значительно выше переда.

Диких лошадей, по рассказам, можно встретить и среди домашних лошадей. Один из калмыцких князей, кочующий между г. Улясутаем и г. Кобдо, пожелал приручить дикую лошадь. Он велел поймать жеребят и припустить их к домашним маткам. Однако, по словам рассказчиков, дикая лошадь не поддается влиянию человека, дичится его и не позволяет себя утилизировать. Ловят калмыки лошадей весьма просто. Ко времени, когда матки жеребятся, калмыки о дву-конь (один конь под седло, другой — под вьюк. — Ред.) отправляются в пустыню; найдя табун, они начинают его преследовать до тех пор, пока не набравшиеся еще сил жеребята, обессилев, не падают. Их тогда забирают и пускают в табун домашних лошадей.

Рассказывают, что жеребцы диких лошадей иногда уводят домашних маток с собою в пустыню, но это едва ли верно. Очень сомнительно, чтобы наших домашних животных могли удовлетворить плохой корм и соленая вода, которыми вполне довольствуются дикие лошади».

Итак, прошло более 130 лет со времени обнаружения и описания лошади Пржевальского. Что же удалось выяснить ученым за это время?

Помимо пустынь и степей Монголии и Китая, ранее дикие лошади были широко распространены в лесостепях, степях и полупустынях Европы, степях и отчасти лесостепях Казахстана и юга Западной Сибири к востоку до Барабинской и предалтайской степей, Салаирского кряжа и озера Зайсан, кроме того, имелся участок обитания в Забайкалье. Выбитая со временем на большей части ареала, дикая лошадь дольше всего сохранялась в аридной и полуаридной областях Центральной Азии, в Джунгарской Гоби, где ее и наблюдали в природе последний раз в 1968 году. Пологие склоны невысоких гор и холмов прорезаны здесь многочисленными оврагами. У подножий хребтов много родников, что особенно важно для лошадей, так как климат здесь сухой и резко континентальный. В этих местах есть солянковые пустыни, участки ковыльных степей, саксаульники и заросли тамариска. В наше время, в природе, как и другая дикая лошадь — тарпан, лошадь Пржевальского сейчас не встречается.

На рубеже XX и XXI веков в мире насчитывалось около тысячи особей лошади Пржевальского, и вся эта популяция происходит всего от нескольких животных, отловленных в начале XX века в Джунгарии. Потомки этих диких предков на протяжении многих поколений разводятся в неволе, в зоопарках и заповедниках мира. Племенную книгу лошадей Пржевальского ведет Пражский зоопарк.

Из стран СНГ наибольшее поголовье лошади Пржевальского содержалось в Аскании-Нове в Украине. Эта популяция имеет более чем столетнюю историю. На рубеже XIX—XX веков по просьбе зоолога Бихнера и владельца тогда еще частного зоопарка Аскания-Нова Ф. Фальц-Фейна исследователь Центральной Азии Д. Клеменц организовал отлов и доставку сюда первых жеребят. Почти в то же время известный торговец животными К. Гагенбек сумел привезти партию лошадей в Европу. Лошадь Пржевальского, как экзотический зоологический объект, тогда пользовалась огромным интересом, но для желающих приобрести зверей из природы ловцы этих зверей применяли варварский способ их поимки. Жеребцов и кобыл убивали, а жеребят забирали. Таким способом в период с 1899 по 1904 год в Юго-Восточной Джунгарии было отловлено около сотни жеребят диких лошадей.

Ограниченный исходный генофонд современных лошадей Пржевальского создает серьезные проблемы в их разведении: неизбежные при этом инбридинги влияют на жизнеспособность лошадей и способность к размножению. Не лучшим образом сказывается на лошадях и содержание в неволе. С 1992 года программа по реинтродукции лошади Пржевальского начата в Монголии, в национальном парке Хустай-Нуру (в лесостепной зоне, недалеко от Улан-Батора), и в Китае, в национальном парке Тахин-Тал. Возникшие здесь дикоживущие популяции насчитывают уже около двухсот особей.

В начале 1990-х несколько лошадей в качестве эксперимента были выпушены в украинскую «зону отчуждения» Чернобыльской катастрофы, где они стали активно размножаться. Сейчас их там примерно под сотню голов, три табуна. Никаких генетических отклонений и мутаций не было зафиксировано.

Долгое время лошадь Пржевальского считали предком домашних лошадей, но затем выяснилось, что дикая лошадь отличается от домашней числом хромосом. У лошади Пржевальского 66 хромосом, а у домашней — 64.

Последующие почти столетние наблюдения зоологов, кому удавалось в естественных условиях увидеть лошадь Пржевальского, свидетельствуют, что животные держатся группами, включающими 1 взрослого самца и 5—11 кобыл с молодыми. Молодые жеребчики в возрасте 1,5—2,5 лет уходят или изгоняются из родительских групп и образуют группы холостяков. Поодиночке живут в основном старые самцы, уже неспособные удержать гарем.

Группы лошадей Пржевальского очень подвижны и постоянно перемещаются, не задерживаясь долго на одном месте, в поисках участков с подходящими пастбищами. Длина таких кочевок в середине XX века не превышала 150—200 км по прямой.

Автор – Николай Вехов, кандидат биологических наук. Источник: журнал «В мире животных» 2012, № 9.

Комментарии:

Нет комментариев :( Вы можете стать первым!