Лазоревка.

Пасмурный, неморозный и тихий декабрьский день. Ни солнца, ни теней, ни снежного блеска. Тяжелеет шапка зимы, хотя еще и лед слабоват, и нет хороших сугробов. Однако лихой ветер-северянин в одну ночь так продул речную долину, что смел в береговые ивняки почти половину снега, который лег было на открытый луг, и так завалил им несгибаемую щетку сухих тростников, что не пройти сквозь нее пешему. Мороз высушил бамбуковой крепости стебли и жесткие ленты листьев, и шуршат они при малейшем дуновении. И одинокий рыболов то смотрит на поплавок в темной лунке, то с беспокойством поглядывает туда, где в тростниковой чаще раздается громкий шорох. Даже не шорох, а почти треск, будто там напролом пробивается к открытому месту заблудившийся кабан.

Портрет лазоревки.

Шум постепенно приближается к берегу, и вскоре становится различимо мелькание крошечных птичьих силуэтов: в обычном поиске зимнего корма снует в тростниках маленькая стайка лазоревок. Облик и повадки выдают принадлежность птиц к синичьему племени. У каждой светло-лазоревая «шапочка» величиной с копейку, того же оттенка сложенные крылья и хвост. Приятная голубизна летнего неба на птичьем пере отозвалась в имени маленькой европейской синички.

Лазоревка с добычей.

Назвать лазоревку лесной птицей можно лишь с оговоркой, и не только потому, что она избегает темнохвойных лесов. Она не очень частый обитатель и светлых боров и в островных дубравах предпочитает держаться поближе к опушкам. Да и там ее голос слышится реже, нежели в старых садах, парках и даже полезащитных лесополосах. Любит она поймы спокойных, равнинных рек с ольховыми, тополевыми, ивовыми левадами. Здесь можно встретить ее в любой сезон, здесь всегда для нее корм, который она собирает с веток, листьев, коры стволов, с высоких болотных и прибрежных трав. Достается ей какая-то доля урожая ольхи, которую болотное дерево рассевает по снегу с середины зимы.

Лазоревка у дупла.

Чем западнее, тем сильнее у лазоревки склонность к оседлости. А на Русской равнине в иные годы она ведет себя почти как перелетный вид, и не каждую зиму удается встретить в самых любимых ее местах хотя бы десяток птиц-одиночек. И осенние кочевки начинает она очень рано, покидая гнездовые места до настоящего отлета деревенских ласточек, золотистых щурок и пеночек.

Лазоревка у синичника.

В другие же годы кочевые стайки до весны не покидают листопадные леса.

Семья лазоревок.

Зимой лазоревки как-то не ищут компании других птиц из своей синичьей родни, редко сопровождают дятлов, словно бы проявляя особую независимость. Попав на общую кормушку, маленькая лазоревка сразу же становится на ней полновластной хозяйкой и даже деспотом, отгоняя от корма тех, кто больше ее ростом, а стало быть, и сильнее. И пусть на кормушке будет целый ворох семечек, она без колебаний бросится на поползня или большую синицу, если кто-то из них хотя бы попытается взять семечко раньше ее. И вовсе не голод заставляет лазоревку быть такой агрессивной. Она и в иных случаях жизни отстаивает свои права, нападая первой. Весной не каждая пара скворцов решится на захват дупла, занятого семьей лазоревок.

Постройка гнезда для первого выводка у лазоревок начинается по-синичьи рано. Выводков бывает два в сезон, и забот с ними немало. При строительстве самец не помогает самке в доставке материала, но и не остается безучастным. Он как бы присматривает за жильем, не отлучаясь от него, чтобы хозяином не стал кто-то из бездомных соседей. Как только самка прилетает с перышком или пучком шерстинок, он залетает в гнездовье следом за ней и остается там несколько секунд уже после того, как она улетит за новой ношей. Возможно, что укладка материала в нужном порядке — это в какой-то мере и его забота.

Лазоревка на кормушке.

Гнездо лазоревки должно быть не просто теплым, а очень теплым. Ведь наседка согревает своим маленьким телом десяток, а то и полтора яиц, общий вес которых больше ее собственного. Гнездо устраивается по общему синичьему стандарту и выстилается толстым слоем шерсти и перьев. Наседка лежит в нем, словно на пышно взбитой перине. Основание и стенки выкладываются из материала погрубее — мочала, травинок, мха. Чем просторнее дупло, тем больше приходится самке носить в него всякой ветоши, чтобы заполнить лишнее пространство, тем больше уходит на это времени.

В период строительства первого, весеннего, гнезда с нужным для выстилки лотка материалом везде плоховато. Перо можно найти лишь на том месте, где ощипывал добычу ястреб. Из зверей в апреле только зайцы линять начинают. Но зато встреча с улегшимся на дневку русаком оборачивается для лазоревки необыкновенной удачей. Она нащипывает с клокастой, облезающей заячьей спины столько отличной, тонкой шерсти, что заполняет ею дупло, чуть ли не оставляя без места себя саму. Если, наблюдая за работающей лазоревкой, неподвижно посидеть или постоять несколько минут неподалеку от ее дупла, то можно почувствовать на собственной шевелюре ее силенку и усердие. К человеку возле гнезда эта птица относится довольно спокойно и доверчиво. Самку на гнезде можно даже погладить, и она не замрет от ужаса, а постарается ущипнуть за палец.

Во время двухнедельного насиживания забота о кормлении наседки целиком лежит на самце, Однако в гнезде он ее только подкармливает. Может быть, и не столь обременительно летать к дуплу с каждым насекомым, но у лазоревок сложилась своеобразная тактика: самец по-настоящему кормит самку во время ее непродолжительных отлучек с яиц. Она и сама высматривает, чем можно поживиться, но вроде не знает, как это делается. А самец то и дело подлетает к ней и кладет, как птенцу, в раскрытый клюв все, что находит съестного. Получается и быстро, и в стороне от «дома», и самка не тратит на поиск корма энергию, которая нужна для обогрева яиц. Да и птенцов в первые дни их жизни приходится греть столь же усердно, особенно во время ненастья.

Лазоревки — певцы далеко не первого десятка. Еще до прихода весны слышится их короткая и негромкая трелька, которая потом повторяется тысячи раз в одном и том же ритме и которую мы считаем их территориальной песней. Для нашего слуха совершенно одинаково поют и самцы и самки. К тому же в паре обе птицы на глаз неразличимы. Возможно, что «песня» самца нам или неизвестна, или ее нет у него совсем. Ведь песня, скажем, иволги-самца очень тиха и невнятна, а красивый свист одинаков у всех взрослых птиц. У самок флейтовые переливы звучат даже с большим чувством и богаче оттенками, а молодняк начинает настраивать свои «флейты» еще до отлета.

Миловидный облик лазоревки создает обманчивое впечатление кротости нрава. Коротенький, даже для ее роста, клювик вроде бы не оружие для защиты, а тем более нападения. Но оказывается, лазоревка может им ущипнуть больнее, чем ударить. Он у нее как маленькие и крепкие щипчики, кончики которых могут сходиться под разными углами. Таким инструментом очень удобно снимать с веточек, с почек крошечные яички тлей, с коры — крепко приклеенных щитовок, выбирать из сережек березовые орешки. Вот долбить этим клювиком твердые семена подсолнечника, как большие синицы, невозможно, и лазоревка как бы отгрызает кусочек скорлупы и через маленькое отверстие вытаскивает крошки ядрышка. По таким скорлупкам и можно определить, что прилетела к птичьей столовой и лазоревка, которая вообще-то бывает нечастой гостьей на даровом угощении, даже и в трудную пору.

Автор: Леонид Семаго. Источник: "Птицы", Москва, 1994.

Комментарии:

Нет комментариев :( Вы можете стать первым!