Ткачиковые птицы.

Что важнее для любителя природы, мечтающего о птичке в клетке? Мелодичное пение или красота оперения? Оба качества счастливо сочетаются в представителях семейства ткачиковых. Разумеется, не все они поют, как соловьи, но их песенка, даже простая (за редким исключением), не лишена приятности. Лучшими певцами считаются тигровые астрильды и гульдовы амадины.

Ткачик.

Первых ткачиков в Европу завезли португальские моряки в XVII столетии. Войдя в моду, птички покоряли страну за страной: Португалия, Голландия, Англия, Испания, Германия, Франция и Швейцария не смогли устоять перед их привлекательностью, хотя стоили они дорого. Бывалые путешественники, вспоминая свои приключения в экзотических странах, заводили ярких тропических птичек, а простые обыватели, только мечтая о таких приключениях, следовали их примеру. XIX век стал веком победного шествия ткачиков по Европе и Северной Америке. Уже в 1805 году в Париже увидела свет первая книга, посвященная содержанию экзотических птиц. Затем книги посыпались, как из рога изобилия. До сих пор некоторые библиотеки гордятся тем, что имеют по раритетному экземпляру иллюстрированной книги английского натуралиста Джона Гульда (1850). О птичках писали немцы К. Рейхенбах (1861) и К. Русс (1879). В 70-е годы XIX века начал издаваться журнал «Пернатый мир». По мере развития морского транспорта в начале XX века цены на птичек снизились, но их количество не уменьшалось, в Европу прибывали все новые и новые виды. Потом грянула Первая мировая война, и людям стало не до пернатых любимцев. Возврат к мирной жизни означал возврат к живым драгоценностям. Увы, Вторая мировая война, унеся множество человеческих жизней, уничтожила и все известные коллекции птиц. Но сразу после ее окончания в страны Европы хлынул новый поток ярких веселых маленьких любимцев. Привоз птичек возобновился с 1945 года. Первые партии поступили в Англию и Голландию, а через несколько лет — в другие страны Европы. Необходимость в отлове и привозе скоро отпала — птички стали размножаться в неволе.

Читать далее...

Свиристели.

Не балует природа городских жителей своими красотами. Да и как же иначе? Нагородили каменных джунглей, запечатали живую землю асфальтовой и бетонной браней. Несметные полчище по-змеиному шуршащих резиной жестяных монстров травят воздух, изводят живую зелень выхлопными газами. Какая уж тут красота? Зимой немного легче. Укрывают снега городскую грязь, скрашивают убожество людского быта. Случаются в эту пору редкие, нежданные подарки природы. Появляются в городах ненадолго, пролетом, стаи чудесных северных гостей – свиристелей. Удачней назвать этих птиц вряд ли возможно. Мягкие серебристые трели их голосов льются в душу нежнейшей музыкой. Подстать голосу сказочно красивы и сами птицы. Бархатисто-черные бровки и горлышко придают хохлатой птичке вид строгий и элегантный. Охристо-розовое перо на спинке и грудке переходит ближе к хвосту в сероватопепельное. Темные крылья и хвост оторочены ярко-желтой каймой. У старых птиц, на кончиках перьев кроющих крылья - кораллово-красные «костяные» капельки, довершающие сказочное великолепие этих « райских» птиц, обитателей Скандинавии, севера России и Канады. На американском континенте есть птицы похожие, но другого вида – кедровые свиристели. Еще один вид – амурские свиристели, встречаются у нас в Приамурье и на юге Хабаровского края.

Свиристель кушает ягоды.

Гнездятся обыкновенные свиристели в таежных лесах и лесотундре, на зиму отлетают стаями, порой несметными, в поисках ягод рябины, калины, боярышника и диких яблок далеко к югу, вплоть до Средней Азии. Ближе к весне, в марте, сотенные стаи свиристелей тянутся через многолюдные города и села на север, возвращаясь на свою далекую и суровую родину. Летняя жизнь свиристелей долгое время оставалась загадкой. Только в 1856 году, в Лапландии, после упорных многолетних поисков, натуралист Джон Волей нашел гнездящихся птиц.

Читать далее...

Птица малиновка.

Старая лесная дорога неспешно вьется по песчаным холмам среди сосняков и белых хороводов зеленокудрых берез, украшенных по низу зелеными перьями папоротников, золотой россыпью зверобоя, розовым дымом липких гвоздик да блестящим, словно лакированным брусничником. Дурманный аромат соснового леса, разомлевшего на щедром июльском солнцепеке, плывет над дорогой волнами. Он то почти пропадает, а то вдруг снова появляется, пьянящий до ленной одури.

Малиновка.

В низинах, между веселыми холмами, сухой, будто разбавленный воздух, свежеет, набираясь прохладой от сырой зелени сфагновых болот, заросших по краям, где посуше, осиной, сосной и березой, прикрывших своими кронами нежно-матовую зелень черничников, усыпанных дымчато-сизыми ягодами. Бабочки-переливницы, бархатисто-черные, с белым рисунком на крыльях, скользят, мягко покачиваясь в искрящемся от солнца воздухе или отдыхают на черной грязи у глубоких луж. В одной из низинок дорога, прежде чем утонуть в огромной луже, отделилась в обход болотной хляби узкой ленточкойтропинкой, бегущей по краю леса. Здесь, на расстоянии вытянутой руки от тропки, в густом черничнике, у комля замшелой березы, устроили гнездо малиновки. Небольшие сероватые птички, убранные по бокам головы, на лбу, горле и грудке оранжево-рыжими перышками. За эти перышки, цвета холодной зорьки, зовут их еще зарянками.

Читать далее...

Птицы кедровки.

Разные птицы в Москве зимуют. О воробьях, домовых и полевых, галках, воронах и голубях разговора нет. Эти в городе и зимой и летом у себя дома. Поздней осенью и ранней весной свиристели на город набеги совершают. Обдерут ягоды на рябинах и боярышнике и дальше в путь, осенью на зимовку, весной в тайгу, на родину. Случается, что дрозды рябинники нагрянут ненадолго. Кончились ягоды, и они пропали, как будто их и не было вовсе. Только остатки «битой» рябины на снегу напоминают до первых обильных снегопадов об их недавнем присутствии в городских скверах и парках. Грачи на помойках по московским дворам - не редкость. Зеленушки кое-где на подкормке всю зиму держатся. Но это все картины обычные для большого города. Но бывают в Москве совсем редкие гости. Залетают изредка малиновые, с жемчужным проблеском, щуры. А тут и вовсе необычные визитеры случились. Обосновались на зиму в различных московских парках кедровки, большие охотницы до орехов. За это их еще ореховками называют. За одной такой ореховой лакомкой довелось мне наблюдать в Лосином острове. Дело было в конце января. Пришли мы с товарищем, тоже любителем фотографировать птиц, на птичью подкормку. Утро, люди с кормом еще не подтянулись, птицы голодные. Большие синицы скачут вокруг, в глаза заглядывают, что принесли, чем кормить будут? Насыпали семечек, товарищ крошеного яйца добавил, сухой рис положил. Рис, как ни странно местная пищуха пристрастилась таскать и прятать в трещинах коры. На тропинку, где снег утоптан, орехов положили для белок и соек. Они тут же, неподалеку, крутятся. Белки, доверчивей, подбегают близко. Сойки же осторожничают, с соседних деревьев, на отшибе наблюдают за подкормкой. Изредка схватит птица, какая пошустрее, кусок хлеба и летит подальше, в снегу прятать, на черный день запас делает. Чуть позже появился поползень. Потом пищуха, любительница риса явилась. Покрутилась у кормушки и исчезла, что-то ей не понравилось.

Кедровка.

Вдруг, откуда не возьмись, как из-под земли, возникла необычная птица. Размером с галку, белоснежное подхвостье, кофейно-бурое перо пересыпано жемчужно белыми штрихами и пятнами. Крепкий острый клюв, широкие крылья. Летунья отличная порхает, словно большая пестрая бабочка. Гляжу на нее и глазам не верю. Вот тете раз, таежная птица – кедровка. Заметила орехи, уселась в сторонке. Ждет удобного момента, что бы до лакомства добраться. Мы с товарищем замерли, приготовились снимать.

Читать далее...

Вертишейка.

Вертиголовка, крутиголовка, вертишейка, большая пестрая дуплянка, тикун - так в России издавна называют птичку многим известную, но больше по детским книжкам. В жизни она скрытна и малозаметна, хотя не редко живет подле человека, в старых парках и садах. В языках Западной Европы имя птички тоже тесно связано с характерной чертой поведенья: потревоженная, она шипит, крутит распушенной головой и шеей, имитируя раздраженную змею.

Вертишейка с едой в клюве.

В английском языке имя птицы Wryneck - кривошейка, или реже употребляемое, простонародное Snake-bird - птица-змея. У немцев – Wendehals, вертишейка. По-французски - Torcol fourmilier, крутишейка муравьед. Поляки называют ее, Kretoglow, крутиголовкой.

Читать далее...

Журавли.

Долгий и опасный путь домой близился к концу. Журавль - вожак давно уже высматривал место для ночного отдыха, возможно, последнего общего ночлега стаи. Еще день-два и птицы осядут на облюбованных болотах. Для молодого журавля это было пятое возвращение домой, время первой любви и начала семейных забот. Еще на зимовке, перед отлетом на родину, он присмотрел себе подругу, четырехлетнюю журавушку, с которой держался рядом, неразлучной парой. Вот и теперь, на исходе дня, они летели в клине журавлей, он впереди, рассекая сильной грудью ощутимо плотный воздух, она чуть сзади, следом. Внизу шелковистой зеленью простиралось море сосняков, испещренное серыми пятнами талого снега и черными кольцами закраин полу оттаявших торфяных озер, веками покоящихся в салатовых рамах сфагновых болот. Со вчерашней ночевки и весь нынешний день журавль ощущал непонятное волнение. Беспокойство его передалось и подруге. Высокие серебристые переливы ее кликов еще больше будоражили журавля, напряженно всматривавшегося с высоты в странно знакомые, будто виденные когда-то давно места - сосновые массивы с проплешинами заболоченных гарей, угрюмо ощетинившихся поверх лоскутов талого снега мертвыми стволами болотных берез и сосен. Давно зревшее в нем желание любви и дома, вырвалось вдруг протяжным, страстным криком. Мощная, неодолимая сила родного места вырвала птицу из стаи и понесла на широко распластанных крыльях к земле, к забытой богом и людьми заболоченной гари. Его журавушка чуть замешкалась, страшась лишиться так сразу, одним махом, привычной надежности стайной жизни, но повторный, призывный крик друга решил исход дела. Резко свалившись на крыло, она отделилась от клина дружно закричавших ей вслед журавлей и кинулась вниз, догонять своего суженого. Вблизи, в ранних апрельских сумерках торфяная гарь оказалась еще более угрюмой и непролазной, нежели виделась с высоты журавлиного полета. Невообразимое нагромождение обожженных и поваленных торфяным пожаром сосен с торчащими обломками скелетных ветвей и черными от торфяной грязи корневыми выворотнями. Молодая поросль березняка, уже тронутая зеленым дымом набухших почек, смягчала дикую картину первозданного хаоса и делала гарь еще более скрытой и привлекательной для птиц. Прекрасное место для журавлиного дома.

Журавли.

* * *

Читать далее...

«Умные» ласточки и другие...

Утверждают ученые – орнитологи, что птицы слабо соображают. В качестве доказательства приводятся результаты нехитрого эксперимента. Дуплянку с гнездом мелкой пичуги переместили на несколько метров. Птицы дуплянку видели, но прилетали с кормом на старое место, не обращая внимания на писк своих же голодных отпрысков. Не спорю, птиц много и все они разные, даже в пределах одного вида. Сам с этим неоднократно сталкивался. Снимаешь, скажем, певчего дрозда у гнезда, одна пара уже на подходе, метров за тридцать начинает беспокоиться, трещат, как заводные. Какая уж тут съемка, остается только уйти, иначе гнездо погубишь. В другом случае, если пара спокойная, достаточно несколько веток «стенкой» в землю воткнуть поодаль от гнезда и снимаешь без помех. Таких случаев в моей практике общения с птицами было много, я за свои слова отвечаю. Сам факт различия характеров у птиц одного и того же вида заставляет задуматься, а так ли они примитивны, как полагают некоторые ученые. Возможно, эксперименты проводили с особо бестолковыми парами? Что уж птицы, среди людей не без того, глупость не редкость. А в качестве примера сообразительности пернатых приведу случай, свидетелем которого стал недавно, живя летом в деревне Кресты, той, что на Западной Двине.

Ласточка.

У соседа моего по деревне, Миши Подгорского, человека обстоятельного, не раз меня выручавшего в мелочах и делах посерьезней, как водится, есть корова и прочая живность в хозяйстве. А где корова, там и сенной сарай имеется. Поселились в сарае, под крышей, ласточки, вывели пару птенцов, а тут время сено заготавливать. Лето выдалось хорошее, редкое лето. Травы - море, погода способствует, заготовили сена в прямом смысле «выше крыши». Заложили сено в сарай так, что только ласточкам к гнезду пролететь. Коль умять, да постараться, можно было бы и еще несколько копешек в сарай поднять, да птиц жалко. Решили подождать, не беспокоить птиц. Повременили чуток, а тут погода стала портиться. Поджимает погода, нужно остатки сена в сарай убирать. Что ж делать, птиц жалко, да зима в России не шуточна, без сена, куда со скотиной денешься? Сняли гнездо и перенесли его вместе с птенцами под крышу бани, что в двадцати метрах от сарая стоит. Как уж они умудрились птенцов при этом не распугать, какими словами их уговаривали в гнезде остаться, не знаю. Так вот, птицы то оказались сообразительными, минут за пять отыскали гнездо и птенцов благополучно выкормили. Я их на следующий день после новоселья снимал. Кстати, в тот день, кормили ласточки птенцов крупными клопами-черепашками, отлавливая их высоко в воздухе, метрах в пятидесяти над землей. Вот так удивили меня ласточки дважды. Сначала своей сообразительностью, а потом и необычным кормом для птенцов. Нет, не так просто обстоит дело с интеллектом животных, как может показаться на первый, равнодушный взгляд. Нам конечно спокойней на них свысока смотреть, удобней быть эдакими «Троекуровыми». Творить с природой, что нам вздумается, ломать, корежить, а что до птиц и зверей, что ж с ними церемониться, бессловесные и как церковь ханжески утверждает «бездушные» твари. Вот только опыт общения с этими бессловесными созданиями наводит на мысли печальные, совесть бередящие.

Читать далее...

Куры и те с характером.

Дело было в деревне, на берегу Западной Двины, на самом юго-востоке Псковской области. Настоящая деревня - воля, простор. В таком месте и небо выше, душу отпускают заботы и хлопоты городские. Куры здесь и те с характером. Вышел как-то за водой, подхожу к колодцу, а там соседка Тамара по кустам шарит, ищет что-то. Накануне у них городские гости были, черепаху потеряли - сбежала. Оказалось черепаха не причем. «Яйца, - говорит, - ищу. Куры, где ни попадя несутся. По осени до сотни тухлых яиц в кустах нахожу. Недавно хохлатка цыплят привела с воли. Гнездо где-то устроила, высидела и домой. Теперь еще одну наседку выследить никак не могу. Есть домой является исправно, а потом пропадает куда-то. И до чего хитра, я за ней слежу, а она за мной. Ушлая страсть - не перехитрить. Теперь жди, выводок приведет. А говорят, курица птица глупая. Умное животное. Она ведь что делает. Яйцо снесет в кустах, а кудахтать во двор прибегает. Вот ведь зараза, какая», - закончила соседка свой рассказ, сокрушенно покачав головой. Слушая ее, я даже забыл, зачем к колодцу пришел, с пустыми ведрами назад идти собрался, хорошо она напомнила воды набрать.

Курица с цыплёнком.

Была с курами в деревне и другая история. Всё началось с плохой погоды. В нашей деревне телефонная связь очень от погоды зависит. Это вам не Америка, как только дождь или просто пасмурно, так связь пропадает. Ждали мы с женой сына из Москвы, вывозить грибы-ягоды. В назначенный срок он не приехал, заволновались. Погода хуже некуда, ни в Москву, ни из Москвы не дозвонишься. Пошли к соседке, у неё телефон в доме, узнать, когда связь дадут.

Читать далее...

страницы: 1 2 3 4 5 6 7